Через шрамы уже не больно фанфик

Dating > Через шрамы уже не больно фанфик

Download links: → Через шрамы уже не больно фанфик → Через шрамы уже не больно фанфик

Улыбка невольно скользнула по губам дракона, настолько приятно ему было видеть оборотня. Зато на полу был мягкий ковер, теплый огонь согревал спину, и можно было не гадать, когда откроется дверь и кто ее откроет... Мне бы и лет 5-6 назад не зашло И исполнение это напомнило не Сару или фейсвуд, а туули или зимнего горностая. Начиная читать, я была уверена, что отвлекусь, забуду вернуться к прочтению, оставлю, брошу...

Она уже готова была поцеловать саламандру, лишь бы он не портил её командировку, и он был удостоен еще одним уничтожающим взглядом из-под густых ресниц. «Он же все слышит, чурка ты безголовая! Он не потеряет достоинство, это единственное, что у него осталось — помимо боли. Потому что как мама Жени не умеет не научится уже готовить, так же и Стрелецкий не умеет не научится уже поступать правильно. Если кто-то подлый внутри, - ни выгнать, ни истребить, - Затаился и бдит, как маленькая лазутчица. Перед глазами пронеслись месяцы скитаний по заброшенным деревням, лесам и домам с Гарри и Роном. Джинни, о том, что я напишу сейчас, обещай Рону и Гарри не говорить, хорошо? То есть девочки вместо гарридрак, оос неоправданный тряпко-персонажи - это все объективные недостатки текста. Не двигайтесь, стойте спокойно. Хакс чувствует, как по животу ползут струйки крови из уже отсутствующей дыры в теле, премерзкое ощущение.

Ясно же, что Эдварду хотелось секса, потому что у него его давно не было. Моя надежда была разбита, когда спустя месяц Майкл потребовал от меня бросить работу. Просто поразительно, как я могла так долго терпеть рядом с собой этого посредственного мужчину, ещё и веря, что он меня любит.

Fallen Angel - Он подходит к Хаксу практически вплотную и кладёт обнажённую правую ладонь на его лоб, утягивая в водоворот неслучившегося. Его язык горячо встретился с моим, вырвав из моего горла удивленный и восхищенный стон.

Незадолго до полудня Шун наведался в выставочный зал. Этот день был последним, когда его картины выставлялись. Не то чтобы он хотел проконтролировать работу Леирзиля, просто… в общем, Шун и сам не знал, зачем он туда явился. Пройдясь по первому залу, дракон заметил, что почти все картины имеют пометки о продаже, во втором же зале… - Все, ты представляешь? Все до единой проданы! Даже «Отчаянье» несколько раз пытались купить. Но ты же запретил ее продавать, вот я и отказывал всем. Все в лучшем виде. Там как раз народу собралось много, и твоя картина вызвала фурор. Вон, кстати, твой оборотень идет, можешь у него сам спросить, а я пока узнаю, все ли в порядке в первом зале. Обернувшись, Шун и в самом деле увидел приближающегося к ним Пайриса. Улыбка невольно скользнула по губам дракона, настолько приятно ему было видеть оборотня. Я… - Шун, может, все-таки передумаешь насчет «Отчаянья»? Пайрис вдруг побледнел и отшатнулся в сторону. Не успел Шун спросить, в чем дело, как рядом с ними оказалась та дама, что увела оборотня из зала в прошлый раз. Теперь они оба рассматривали друг друга, не зная, что сказать. Идем, - оборотень решительно развернулся и зашагал на выход, четко печатая шаг. Ваш подарок Вам вернут. Шун понял, что только что он потерял того, с кем мог бы разделить свою боль и счастье. Ему хотелось плакать и кричать, как тогда, в далеком детстве, но он не мог. Просто не мог и все. Просто вышел вон и быстро зашагал прочь, не замечая ничего и никого вокруг. Повернувшись на бок, Шун разлепил глаза и попытался понять, где он, но перед глазами все плыло, а еще волнами накатывала тошнота. Так плохо ему еще никогда не было. Простонав, Шун уронил голову на подушку. Тотчас же его перевернули, голову приподняли, и губ коснулся край чашки. Рот наполнился холодной жидкостью, которую Шун машинально проглотил, чтобы та немедленно вернулась обратно, вынося из его тела всю скопившуюся там горечь. Отдышавшись, Шун смог выдавить: - Воды. И ему снова помогли напиться. На этот раз тошноты не было. И даже в голове немного прояснилось. По крайней мере, комната перестала кружиться перед глазами, и он смог наконец-то рассмотреть, что находится дома, в собственной спальне, а рядом… - Леир-си… зиль, ты что тут?.. Вожусь с тобой - вот что. Ты безбожно нажрался в дешевой забегаловке. Хорошо, что я проезжал мимо и тебя увидел. Вожусь с тобой теперь. Напился ты только вчера, но что ты мешал? Вот в чем вопрос. Если уж дракона с ног снесло, так пойло должно было быть убойное. Именно в него ты влюбился так, что прямо летал весь последний месяц? Шун просто кивнул головой и застонал, уткнувшись лицом в подушку. Вот теперь Шуну захотелось закричать во весь голос. Да так, чтобы стекла повылетали! На пальцах проступили когти, которыми он непроизвольно впился в подушку, раздирая ее с громким треском. Объясниться, в конце концов. Я ведь даже не знаю, где он живет, а он вернул мой… Шун так резко подскочил на кровати, что чуть не рухнул с нее на пол. Ты ведь отвозил картину. Он ведь уже был не нужен. Так было проще, чем своего дожидаться. Пока он оббежит всех своих мало-мальски знакомых, в надежде, что кто-то из них что-то знает. И нет гарантии, что оборотень за это время не исчезнет из столицы. Если уже не исчез. Он бы точно уехал. Сбежал бы, как тогда из дома. Ведь Нио такой ранимый. Он не мог даже мысли допустить, что его шрамы кто-то увидит, а тут... Только я дороги не видел. Так что я могу попытаться… Так. Я слабее любого человека. Удивительно, как ты вообще встать смог. Мне надо прийти в себя. А потом поймай экипаж. Ровно через час Шун сидел в карете у борделя и командовал возницей: - Сначала поезжайте прямо. Я буду говорить, где повернуть или поехать быстрее. Дождавшись утвердительного кивка, Шун забрался в карету и крикнул: - Трогай! Дальнейший путь проходил под его слепым руководством: - Быстрее. Теперь чуть медленнее и направо. Тут должен быть какой-то звук другой, словно по мосту проезжаем. Теперь налево, вперед и быстрее, пока не окажемся в богатом районе. Сейчас налево и медленно вперед. Шун выбрался из кареты и огляделся. Насколько он помнил, именно здесь карета поворачивала налево, въезжая во двор. В десяти метрах от них действительно имелись ворота. Заплатив вознице, Шун отпустил его, а сам решительно зашагал к воротам. Он готов был даже перелезть через них, если привратник откажется его пропускать, но тут ему повезло. Ворота оказались приоткрыты, и никакого привратника возле них не наблюдалось, зато перед ступеньками, ведущими в дом, стояла карета без гербов и телега, на которую слуги сносили господские вещи. В груди дракона сжалось сердце, когда он представил себе, что опоздал, но теперь думать и бояться было некогда. Надо было идти вперед и все самому выяснить. Большой холл, шаги в котором рождают эхо. Сорок два шага по холлу привели его к лестнице. Тридцать шесть ступенек - и вот уже Шун на втором этаже. Мимо сновали слуги, но никто из них даже не подумал остановить дракона или хотя бы поинтересоваться тем, что он здесь делает. Все были поглощены работой, так что Шун беспрепятственно прошел дальше, отсчитывая шаги. Еще семьдесят шесть шагов по коридору - и дракон оказался перед двойными дверями, которые толкнул, немного поколебавшись, но все же решив не стучать. Нио, одетый во все тот же строгий костюм, стоял спиной к Шуну, облокотившись о мраморный камин. Огонь в нем не горел, но оборотень не отрывал взгляд от черного пепла, который слуги не убрали с утра, занятые предстоящим отъездом хозяина. Так что сядь и слушай. Все началось с того… Когда Шун закончил свой рассказ об их знакомстве, оборотень с бледным лицом и тусклым взглядом все так же сидел в кресле. Шрамы могут быть не только на теле, - услышав эти слова, Пайрис вздрогнул и еще больше побледнел, но дракон еще не закончил, - но и на душе. У тебя обезображено тело. Да, это больно и страшно, но у меня тоже есть своя боль. Я не говорю, что она больше твоей. Я дракон, который… - Шун сделал глубокий вдох и все же закончил признание, - который боится высоты. Пусть это было удивление. Главное, что его каменная маска треснула, давая чувствам прорваться наружу. Когда был маленьким, очень хотел доказать братьям, что не хуже них, и спрыгнул с крыши. Крылья были еще слишком слабы, чтобы удержать меня в воздухе, и я рухнул вниз, ломая себе все, что только можно было сломать. Мне не надо объяснять тебе, что такое боль и страх. Кто-то учится жить с ними, кто-то преодолевает их, а я не смог. Я так и не переборол ужас падения, когда, выздоровев, поднялся на крышу. Я не могу летать. Не могу довериться своим крыльям, потому что страх перед высотой и видение моих изломанных крыльев навсегда остались со мной. Немного помолчав и переведя дыхание, Шун продолжил рассказ-исповедь: - Двадцать восемь лет я прожил в доме родителей, ежедневно чувствуя жалость своих родных. По их обоюдному решению рядом со мной не велось никаких разговоров о небе, полетах или чем-то подобном. А если я входил в комнату, они сразу же все замолкали, отводя взгляды. И эти фальшивые улыбки… я буквально начал задыхаться в том доме, так что, когда мне исполнилось сорок, я сбежал из дома, так и не дождавшись совершеннолетия. Просто не смог больше там находиться. Долго бродил по странам, пока не осел в этом городе. Вот, собственно, и вся моя история. Те картины… это я их рисовал. Вот и все, что я хотел тебе сказать. Шун с надеждой поглядел в лицо оборотню, но тот так и не открыл глаза, не говоря уже о чем-то ином. Поняв, что ничего больше он сейчас не добьется, Шун поднялся. Когда Шун был уже у двери, его остановил тихий, едва различимый шепот: - Мне сорок. А шрамы… это сделал мой… отец, когда мне было двадцать два. Шун замер в дверях, боясь пошевелиться. Даже дышать боялся громко, чтобы не спугнуть. А я не мог. Никто не знает почему. Меня показывали врачам и магам, но никто не находил объяснения моей… ненормальности. Старший наследник главы клана не может быть недооборотнем. Отец долго терпел, а потом решил, что мне нужен стимул. Он сказал, что, как только я обращусь - все прекратится и на мне ни единой метки не останется. Глаза Нио раскрылись, но теперь в них была не холодная пустота, а боль. Когда же по щеке покатилась слеза, Шун не выдержал и бросился к креслу, в котором сидел его Нио. Схватив на руки мелко вздрагивающего оборотня, он крепко прижал его к себе, словно стараясь поделиться своими силами и теплом. Долго болел, но выздоровел, только шрамы остались навсегда. А он сказал… - Я знаю. Сам как-то подслушал разговор братьев. Они считали, что для меня было бы лучше, если бы я не выжил тогда. Оборотень ничего не сказал, только уткнулся носом в шею дракона и горько расплакался, всхлипывая: - Не только отец. Она была в ужасе. Отказалась… - Вот и хорошо, что какая-то дура и истеричка отказалась от тебя. Шун нежно притронулся к лицу Нио ладонями, заставив его заглянуть в свои глаза. И ты укрылся за ними, решив, что это именно то, чего ты достоин. Так же как и ты, мучил себя, наказывая за детскую глупость и собственную трусость. Бросался из одной крайности в другую, из чужой постели к бутылке, пока не понял, что делаю только хуже. Так ты не облегчаешь свои страдания, а только усугубляешь их. Фальшивым счастьем подменил настоящее, пока не появился ты и не открыл мне глаза на собственную глупость. Все те картины написаны были после нашей встречи, так что я обязан тебе… - Не надо, - Нио покачал головой, положив пальцы дракону на губы, — ничем ты мне не обязан. Нио открыл было рот, чтобы ответить, но их прервал стук в дверь и женский голос: - Нио, сынок, долго тебя ждать? А может, не чудилось? Нио не ответил сразу, и Шун вдруг испугался, что его так долго разыскиваемая половинка души может исчезнуть из его жизни, и тогда ему останется только шагнуть с крыши. «Значит, надо удержать любым способом, - решил запаниковавший дракон, - а самое надежное…» - Я прошу тебя стать моей половинкой, чтобы пройти рядом по жизни, деля один кусок и укрываясь одним крылом. Глаза Нио удивленно расширились, а затем засветились таким счастьем, что у Шуна даже дыхание прервалось, а тут еще и тихий шепот: - Согласен. Радостно взвыв, Шун поднялся и закружил оборотня по комнате.